ИГОРЬ  МУРЕНКО

 

 

 

 

 

 

                                       

 

                                  О  Б  Л  А  К  А

 

                                       

 

 

 

 

                      Комедия в сопровождении гитары

 

 

 

 

 

                          Два действия, шесть сцен.

 

 

 

 

 

                             7 женских, 6 мужских

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Д е й с т в у ю щ и е  л и ц а:

 

 

 

 

 

Виктор Васильевич Шевырев

 

Татьяна Ивановна – его жена

 

Никита – их сын

 

Надежда, Зинаида – их дочери

 

Валентина – жена Никиты

 

Сергей – муж Зинаиды

 

Тетя Люба – сестра Татьяны Ивановны

 

Владимир – жених Надежды

 

Вера Владимировна – его бабушка

 

Таня – восьмиклассница

 

Шариф – сторож в гастрономе

 

Хмелев – в прошлом боксер

 

 

 

 

 

Действие происходит в наши дни

 

 

 

 

СЦЕНА 1

Трехкомнатная квартира Шевыревых. Татьяна Ивановна подметает пол. 24 декабря, вечер.

Звонок в дверь. Татьяна Ивановна уходит в прихожую. Возвращается с тетей Любой.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Проходи, сестра, проходи. Я сейчас, уже заканчиваю.

ТЕТЯ ЛЮБА. Я волнуюсь – будто не к Надюшке, а ко мне жених придет. Нужно получше его рассмотреть, обсудить. (Садится). Наконец-то! А я уж думала Надюшка в меня такая несчастливая. Ни семьи, ни отдельной квартиры. А парень, говоришь, с жилплощадью?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Однокомнатная. Живет с бабушкой. Но бабушка уже вроде старенькая.

ТЕТЯ ЛЮБА. Не худший вариант. Пусть Надюшка вцепится в него. С квартирой не валяются.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Днем с огнем.

ТЕТЯ ЛЮБА. Главное – не с подселением, как я.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Главное, конечно – любовь.

ТЕТЯ ЛЮБА. Любовь в гнезде крепче. А она-то как…любит?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Да разве по ней что поймешь. Холодная, как рыба. Я еще удивляюсь, что на нее клюнули. Она ж будто неживая. Задору в ней нет. Шильца, чтоб дырки вертеть. Помнишь, какая я была в молодости? Песенница, плясунья.

ТЕТЯ ЛЮБА (Сухо). Не помню.

ТАТЬЯНА ИАНОВНА. Да, брось ты. За мной парни так и бегали.

ТЕТЯ ЛЮБА. Не помню такого. Один нашелся – да и все.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Тебе лишь бы спорить. Ладно, это к делу не относится. Короче – доченька моя - размазня. Я ей: Надюшка, ты хоть бы на гитаре научилась играть. В компании таких любят. На таких глаз кладут.

ТЕТЯ ЛЮБА. Ну, не знаю… А она что на это?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА (передразнивая дочь). Мама, я врач.

ТЕТЯ ЛЮБА. Глянь-ко ты! Шишка на ровном месте.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Вот именно. Что врач не человек? На гитаре поиграть не может?

ТЕТЯ ЛЮБА. Подумаешь – хирург.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА (передразнивая). Мама, когда я услышу от тебя что-то умное? (Пауза). Растишь, растишь и дождешься. Ей Богу я тебе иногда завидую. Живешь в свое удовольствие.

            Из прихожей появляется Валентина.

ВАЛЕНТИНА (сухо). Добрый вечер. (Уходит в свою комнату).

ТЕТЯ ЛЮБА (обиженно). Даже не взглянула. Как будто меня и нет.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Шибко-то не обласкает. Не жди.

ТЕТЯ ЛЮБА. И что в ней Никитушка нашел?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Не хочет рожать и все тут. Наотрез. Завязал свою голову, теперь вот… (Понижает голос). Говорила же: не женись с ребенком. Не послушал. Завтра тридцать три стукнет, а все без детей… (Прислушивается к звукам в прихожей).

            Хлопает входная дверь. Слышны голоса.

ТЕТЯ ЛЮБА. Надо поговорить с ним – пусть бросит ее. Хватит уже. Пора браться за ум.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. И поговорила бы.

ТЕТЯ ЛЮБА. И поговорю….А у него завтра день рождения? Тьфу ты! Все из головушки повышибало. Поди, простит, что без подарка? Я бедная.

Входят Зинаида и Сергей с чемоданами. У Сергея за плечом гитара. Сергей ставит чемоданы, снимает гитару, играет и поет.

СЕРГЕЙ. На дворе стоял рождественский мороз. Кони, фыркая, неслись под косогор. (Кончает петь). Здравствуйте, родные люди! Мы не стали звонить, открыли по старой памяти своими ключами. Тем более, мы опять ваши.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Как это?

ЗИНАИДА. Мама, не падай. Мы разругались с хозяйкой.

СЕРГЕЙ (поет под гитару). На мир глядим мы разными глазами…

ЗИНАИДА. Да помолчи ты! (Матери). Она потребовала за квартиру еще пятьдесят долларов.

СЕРГЕЙ. Присягаю. Это правда.

ТЕТЯ ЛЮБА. С ума сошла!

ЗИНАИДА. Четверть его зарплаты. А у нас будет ребенок.

СЕРГЕЙ. Мы решили опять к вам. И дешевле, и, главное, веселее. Еще чуть-чуть и я бы там свихнулся. От тоски. Поговорить не с кем. Засыхал.

ТЕТЯ ЛЮБА. А жена на что?

СЕРГЕЙ. С женой не говорят, а ругаются. (Поет под гитару). На мир глядим мы разными глазами…

ЗИНАИДА. Ему все нипочем. По двадцать пять, угла своего нет, ребенок будет, а он все гитару тискает.

СЕРГЕЙ. А здесь чем ни угол? Нет. Правда – мне у вас нравится. Всегда людно. Есть с кем словом переброситься. И теща мне симпатична. (Обнимает Татьяну Ивановну).

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Не подлизывайся. Все равно не выгоню. Зять, какой никакой.

СЕРГЕЙ. Я от чистого сердца. И Виктор Васильевич… а Виктор Васильевич вообще душа-человек. Летать любит. Как я.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Как выпьет – сразу взлетает.

СЕРГЕЙ. Без горючего не полетишь. (Поет под гитару). Понеслися вороные к моей милой по степи. (Кончает петь). Да, а где он? Я хочу видеть э-то-го че-ло-ве-ка!

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Поехал на дачу за соленьями. Должен уже вернуться.

СЕРГЕЙ. Для закуски?! К празднику солнца что ли? Завтра же 25 декабря. День начнет прибавлять. (Поет). Попятится тьма, и свет воссияет. Экспромт…. Как ни крути, а дата. Для всего Земного Шара.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Забыл что ли? Завтра у Никиты день рождения. Тридцать три года.

СЕРГЕЙ. Ах ты, мать честная! Двойной праздник! Ну, ударим по организму! Устроим взлет сознания! (Поет под гитару). Ямщик, не гони лошадей. Мне некуда больше спешить. (Кончает петь). Эх, не знал, что Виктор Васильевич на дачу поехал. Рванул бы с ним.

ЗИНАИДА. Тогда бы вас сегодня не дождались. Из погреба не выбрались бы.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. От старая! У меня же баранина в духовке. Заговорилась с вами. Перевернуть нужно. (Уходит на кухню).

СЕРГЕЙ. У-у, баранина! У тещи хоть отъемся.

ЗИНАИДА. А то ты заголодал.

СЕРГЕЙ. Мне твои супы из пакета - во где. Знал бы, что женитьба – это супы из пакета – ни за что бы, ни за какие. С чего еще веселье берется? Хорошо, что у меня нрав, как у пуделя – игручий. Другой бы на моем месте знаешь, что бы сделал?

ЗИНАИДА (с вызовом). Ну что, что?

СЕРГЕЙ. Короче, повезло тебе, Зинуля. Женка моя, люблю тебя пронзительно. (Поет под гитару). Сон мне желтые огни, и хриплю во сне я. (Продолжает петь).

                Входит Виктор Васильевич. Он навеселе. В руках у него сетки с банками огурцов и помидоров.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Ах, как у нас хорошо! (Пускается в пляс). Эх раз, да еще раз, да еще много, много раз! (Кончает плясать). Сережа, зять ты мой дорогой, как я тебе рад! (Целует Сергея). Молодец! Не забываешь, заходишь. У других зятья носом воротят, годами их не видят. А я горжусь тобой, я всем хвалю тебя. (Еще раз целует).

СЕРГЕЙ. Виктор Васильевич, я не просто зашел. Мы опять к вам на жительство. Пустите?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Дети мои! Живите! Для чего ж я вас рожал? Не для того же, чтобы одному жить! Я люблю вас! Вы моя жизнь! Не уходите от меня! Я рад! Вы со мной! А ну, давай еще – эх, раз! (Пляшет и чуть не падает возле тети Любы).

ТЕТЯ ЛЮБА. Витя!

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Люба… ты?

ТЕТЯ ЛЮБА. Не заметил что ли?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Люба, и ты живи с нами. Моей…трехкомнатной…на всех хватит.

              Входит Татьяна Ивановна.

А летом дачка. На дачке будем жить. Ты знаешь, какую я дачку отгрохал? Все, все своими руками. На любой гвоздик покажи, на любую планочку – все этими ручками. (Прослезившись). Для деток стараюсь. Умру, а домик мой останется. Приедут они и помянут: папка построил! (Кричит). Отец! Нет выше этого слова!

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Так и знала. Из-за этого и не хотела пускать. Обошлись бы без солений.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Имею право. Я на пенсии. Отдыхаю. У меня теперь каждый день праздник. Да ты бы сама не удержалась. Ведь красота-то какая! Печку затопил. Огурчиков, помидорчиков из погреба достал. Дровишки потрескивают, за окном на ветке снегирь качается, на меня смотрит…

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА (перебивая). Дескать, давай, выпей.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Испортила. Баба и есть баба. Все загубит. Сережа, не женись.

ТЕТЯ ЛЮБА. Витя, что говоришь-то? Сережа женат. На твоей дочке.

 ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Допился.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. А что? Вы, бабы, как гири. Не даете человеку взлететь. Норовите у него радость отнять. А если ему хорошо? (Кричит). Хорошо! Так что?… обязательно его разозлить?! Да?! У – басурманы! (Замахивается на Татьяну Ивановну).

        Сергей подскакивает, хватает Виктора Васильевича за руки. Чуть раньше из комнаты выходит Валентина.

СЕРГЕЙ. Виктор Васильевич!

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Вот хорошо, вот хорошо. Сейчас к Надежде жених придет. Пусть посмотрит, какой у нее отец.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Жених?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Да, жених.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Я помню. Думаешь – забыл? Я отец и помню – сегодня у меня важный вечер. Но смотри – если разведенный – выгоню. Хочу, чтоб у Надюшки все было чисто. Как у нас с тобой.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Заладил, как осел. Говорят же тебе – парень еще,  парень.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Вот и хорошо. Пусть будет как у нас – красиво. Век прожили и никого кроме друг друга не знали. Ругаемся? Это пустяки. Кто не ругается? Это потребность такая в человеке. Зато любовь пронесли в чистоте. В чистоте. Не то, что нынешняя молодежь. Да хоть Никиту взять – чего далеко ходить?

Женился с ребенком. И что теперь?

СЕРГЕЙ. Виктор Васильевич!

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Что? (Поворачивается к Сергею, замечает Валентину). А-а, Валентина. А я могу и при ней. Мне стесняться нечего. Я ей плохого не делал. Валентина, за что ты меня не любишь? Почему не хочешь рожать? Тебе противно со мной породниться? Что – моя порода плоха?!

ТЕТЯ ЛЮБА. Витя, ты прав. Хватит молчать.

ВАЛЕНТИНА. Вы не смеете!

ТЕТЯ ЛЮБА. Ой, ой, ой! Надо же!

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Нет, ты скажи. Пусть скажет. Желаю быть дедом. И хочу знать.

ВАЛЕНТИНА. Вы не смеете!… вы…если еще помните Леночку!… вы…. (Уходит в комнату, хлопнув дверью).

ТЕТЯ ЛЮБА. Нервная какая. Она переживает, а мы нет.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Нет, пусть скажет, хоть раз кто-то из нас да скажет ей. А то я все молчу. Сердце болит за Никиту, но молчу. Надо сказать. У всех на уме, а у пьяного – слава Богу – на языке. Выручил. Все польза от его выпивки.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Я, между прочим, считал Леночку за внучку. Да, она умерла. Да, горе. Для меня, для всех нас. Но жить-то надо. И думать о будущем. Два года уж прошло – хватит нюни разводить. Леночку не вернешь. Валентине всего лишь тридцать пять, еще родить может. И о Никите подумала бы. Ведь ему хочется ребенка. А мне внучка. А то даже стыдно. Все: поди, внуки у тебя уже? Нет? Как нет?! У тебя же трое детей. Никите за тридцать, Надежде под тридцать и Зинаида уже большенькая.

ЗИНАИДА. Скоро, папочка, скоро. Потерпи немного.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Слава Богу, забрезжило. (Обнимает Сергея). Сережа, как хорошо, что у меня появился ты. (Целует Сергея). Скоро мне внучика подаришь, да?

СЕРГЕЙ. Виктор Васильевич, я вас не подведу.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Знаю. Ты парень надежный. И мне с тобой просто и хорошо. Почему сын у меня не такой? Учитель. Подумаешь. А ты вот инженер. Но с тобой можно по-человечески, а с ним… Чуть что начинает философию разводить или фактами сыпать. Дескать, он грамотный, а я нет.

         Входит Надежда.

НАДЕЖДА (устало). Добрый вечер. Здравствуйте, тетя Люба.

ТЕТЯ ЛЮБА. Здравствуй, племянница. А ты что – одна?

НАДЕЖДА. С кем я должна быть? Я с работы, устала.

ТЕТЯ ЛЮБА. Ладно, ладно, не притворяйся. Я тут за тебя сижу радуюсь… Тьфу, тьфу, тьфу. (Плюет через левое плечо).

СЕРГЕЙ. И я. Мы все радуемся.

ЗИНАИДА. Помолчи.

НАДЕЖДА (безразлично). А-а. Да. Он обещал сегодня зайти познакомиться.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Это хорошо. Это по-порядочному. Значит, он не тити-мити, трали-вали. Эх, был бы он еще такой, как ты, Серега. Зажили бы мы тогда припеваючи.

СЕРГЕЙ. Таких, как я, мало, Виктор Васильевич. Сейчас все больше за презренным металлом гонятся. Про душу забыли.

ЗИНАИДА. Лучше бы и ты за металлом гнался.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Зинка! Не показывай нутро. Потеряешь мужа.

ЗИНАИДА. Что не наше, то нашим не будет. Значит, и горевать не о чем.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. На третьем месяце и такое говоришь. А бросит – что станешь делать? Нет, ну что у меня за дети?! И это у такого отца!

ТЕТЯ ЛЮБА (Надежде). Что-то не пойму. Тебе что – все равно?

НАДЕЖДА. Я же говорю - устала я, тетя Люба. День был тяжелым. Сложные операции.

ТЕТЯ ЛЮБА. Ой, племянница, увиливаешь.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Надежда, это твой последний шанс. Помяни мое слово. Не дури. Иди, принарядись. Человек, наверно, уже идет.

НАДЕЖДА (вяло). Пошла. (Уходит).

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Да надень «мини», слышишь? (Тете Любе). Я же говорю – как рыба. Живинки в ней нет. Перчику.

ТЕТЯ ЛЮБА. Чепуха. Все в ней есть. Не проснулась еще. Спит девонька. Что же это за жених за такой?

СЕРГЕЙ. «Мини» - правильно. На продажу – так все. (Поет под гитару). Коленки, твои милые коленки, я увидел, я увидел и пропал.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Лучше давай «Цыганочку». Да с выходом.

            Сергей играет и поет «Цыганочку». Виктор Васильевич начинает плясать.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Э-э, тише, тише! Отец, ты что – все испортить хочешь? Нужно показать себя солидными людьми, не гулеванами какими-то.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Какой есть, такой есть. Не собираюсь под старость корчить из себя Бог знает что. Не нравится, пусть…убирается. Ладно – мы на кухню. Сережа, один ты меня понимаешь. Пойдем. (Чтоб не слышала жена). У меня там есть по глоточку. (Поют вполголоса). Ты цыган, и я цыган, оба мы цыгане. Ты воруешь лошадей, я ворую сани. (Забирают банки и уходят с Сергеем на кухню).

                        Входит Никита.

ТЕТЯ ЛЮБА (радостно). Никита.

НИКИТА. Добрый вечер всем. Привет, сестра.

ЗИНАИДА. Привет, братец.

НИКИТА (целует тетю). Здравствуй, тетушка.

ТЕТЯ ЛЮБА. Здравствуй, племянничек. Из школы идешь?

НИКИТА. Да.

ТЕТЯ ЛЮБА. Что-то худой. И бледный. Много работаешь?

НИКИТА. Нисколько. Совсем не работаю. Вообще нигде не работаю… Мама, у меня важное сообщение…В общем так…Я ухожу из школы. С сегодняшнего дня я там не числюсь.

                                 Пауза.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Как?! Почему?!

НИКИТА. Не хочу больше там работать.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА (растерянно). Но в какую школу тебя сейчас возьмут? Середина учебного года.

НИКИТА. Ты не поняла. Я не меняю школу на школу. Я вообще не хочу быть учителем. (Садится).

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. А кем же тебе теперь? Вот беда-то, родимая моя мамочка!

НИКИТА. Ничего страшного. Найду что-нибудь.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Успокаиваешь – значит, мне это не понравится. Чует сердце неладное. Нет, говори, я не успокоюсь. Не издевайся над матерью. Ты же у меня титю сосал. Говори – куда?

                    В кухне перестали петь.

Аж сердце зашлось. У других дети, как дети. Все у них ясно и спокойно. А тут…

ЗИНАИДА. Подумаешь – учитель. Все с детьми, да с детьми. (Скривившись). И за гроши.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Да, но как дети-то его любят. Гурьбой, гурьбой за ним. И он любит детей. Он же не сможет без них. (Вытирает глаза). Никита, не доводи мать. Скажи, что задумал.

            Выходит Надежда в строгом черном платье. Пауза.

ЗИНАИДА. А почему не в «мини»?

НАДЕЖДА. Это пошло.

ЗИНАИДА. Зато мини тебя молодит.

НАДЕЖДА. Какая есть, такая есть.

ЗИНАИДА. Но в этом ты тянешь под тридцать семь.

ТЕТЯ ЛЮБА. Надя, правда, почему не принарядиться – раз такое дело?

НАДЕЖДА (равнодушно). Не хочу. К тому же он придет знакомиться с вами, а не со мной.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Господи, и что все сразу на мою голову. Несчастному Ванюшке везде камушки. Надежда, ты, видно, не понимаешь, до тебя не доходит – к тебе придет жених и ты должна быть нарядной. Женщина должна нравиться, если хочет завести семью. У тебя последняя возможность. Неужели ты вечно собираешься жить с нами?

НИКИТА. Мать, ты будто гонишь ее.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Хорошо – а где ей жить?! Опять в комнате, где я и отец?! Ведь Сергей и Зинаида вернулись к нам.

НИКИТА. Такой состав уже был, жили как-то.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Жили. И Зинаида с Валентиной вечно цапались.

ЗИНАИДА. Она всех нас презирает. Задрала нос, неизвестно

только почему. Подумаешь – страховой агентишка.

                Из комнаты выходит Валентина.

Здравствуйте, Валентина Михайловна. Мы опять живем с вами. Не против?

ВАЛЕНТИНА. Значит опять в туалет не попадешь. Этот недоумок будет там на гитаре играть. Да – имейте в виду. Нашу комнату я вам не уступлю. Будете ночевать на кухне.

ЗИНАИДА. Какой тон, какой тон. Прямо госпожа министерша. Вы-то чего из себя представляете?! Отчего вы так вознеслись над нами?!

НАДЕЖДА (Никите). Кажется, началось.

НИКИТА. Пусть разрядятся. Это полезно.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Зина, прекрати! К нам сейчас придет гость!

ЗИНАИДА. А зачем она так на Сережу?! «Недоумок!» Это как?!

ВАЛЕНТИНА. Посмотрите на него внимательно и согласитесь со мной.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Валя, это несправедливо.

ТЕТЯ ЛЮБА. Валя, ты перегибаешь.

ВАЛЕНТИНА. Да?! А ко мне вы справедливы?! Вы невзлюбили меня с самого начала, я знаю, я всегда чувствовала. Как же – ваш распрекрасный сын женился на мне. На женщине с ребенком. И дочку мою невзлюбили.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Неправда.

ТЕТЯ ЛЮБА. Ложь. Чудовищная ложь. Я удивляюсь – как можно все переворачивать?

ВАЛЕНТИНА. Правда. «Чужая кровь, чужая кровь» - это барьер, который вы не можете переступить. Вы и понятия не имеете о духовной близости. Да у вас ее нет даже и со «своей» кровью. Дочь не знаете, как выпихнуть из дому. Тоже мне мать. Я бы… да если бы у меня… Вы примитивны, пещерны. И вы, и все ваше семейство!

ТЕТЯ ЛЮБА. Кошмар! Чего она несет?!

ЗИНАИДА. А ты-то… ты-то кто?

ВАЛЕНТИНА. «Всего лишь страховой агентишка». Вы же отлично знаете, почему я бросила театр и ушла в страховые агенты. Леночка постоянно температурила и мне нужна была такая работа. Чтобы по больше сидеть с ней. Да и Леночка… она чувствовала эту неприязнь, эту фальшь.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Валя, это не так. У меня сердце кровью обливалось, я ночи не спала, когда девочка погибала. А Никита… ведь Никита…

ВАЛЕНТИНА (прерывает). А сын ваш – распрекрасный и наиталантливый! Он-то чего добился? Вчера повстречала его сокурсника – директор банка. Неплохо, да?! А этот… все в облаках витает.

ТЕТЯ ЛЮБА. Глянь-ко ты. И Никита нехорош. А чего ж пошла за него?

                 Из кухни выходит Виктор Васильевич и Сергей.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Дети мои, вы тут что-то шумите. Кто-то чем-то недоволен?

СЕРГЕЙ (поет под гитару). Что за шум, что за шум, что за шум без драки? Или это на дворе гавкают собаки. Экспромт.

ЗИНАИДА. Да замолчи ты! У нас принципиальная ссора.

СЕРГЕЙ. Молчу, молчу. Ссорьтесь.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. В моем доме не должно быть недовольных. Я стараюсь, чтобы всем было хорошо. Сережа, тебе хорошо у меня?

СЕРГЕЙ. Не то слово, Виктор Васильевич. Я у вас воспаряю.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Умница! (Целует Сергея. Увидев Никиту). А-а, и учитель здесь. Ну что – научил?

ВАЛЕНТИНА. Вечный учитель.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Научил чужих детей? Своих нет, так он чужих учит. А имеешь ли ты право в таком разе учить чужих детей? Ты ведь и родителей их поучаешь на собрании. А с какой стати? – я тебя спрошу.

ВАЛЕНТИНА. Ничего, скоро женится, как следует, народит вам кучу внучиков, и перестанете комплексовать. А то уже совсем задвинулись.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Внучики? Когда? Не понял. Ты, падчерица нелюбимая, ну-ка повтори. Дай я тебя, так и быть, облобызаю, не сердись. (Пытается обнять Валентину, но та отстраняется). Не хочешь поцелуя главы этого дома? А многие рады были бы его получить (смотрит на жену), да не заслужили.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Отец, ты пьян. Иди спать.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Кто пьян?

ТЕТЯ ЛЮБА. Ты, Витя, ты. Иди спать, а то осрамишься перед гостем.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Поговорку знаете? Если трое скажут тебе: ты пьян, то ложись спать. Трое. А вас только двое. Следовательно. Перед вами трезвый человек.

ЗИНАИДА (Сергею). Между прочим, она обозвала тебя недоумком.

СЕРГЕЙ. Да? Она читает твои мысли?

ЗИНАИДА. И тебя это не задевает?

СЕРГЕЙ. Нет. (Поет под гитару). Прозвали меня недоумком. Пусть капля в том истины есть. Не лучше ли честно, открыто свое назначение несть? Экспромт.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ (приплясывая). Сережа, еще! Плясовую!

ВАЛЕНТИНА. И в этой семейке я жила шесть лет! С ума сошла что ли?!

ЗИНАИДА. Может, хватит жить в этой семейке, раз она тебя не устраивает?

ТЕТЯ ЛЮБА. Ушла потихоньку, да и все. Было дышло – да вышло.

ВАЛЕНТИНА. Хватит! Надоело!

          Сергей играет, Виктор Васильевич пляшет.

ТЕТЯ ЛЮБА. Витя, Витя, гость же придет. Уймись.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА (растерянно). А пусть его. Что будет, то и будет.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ (хватая Валентину за руки). А ну, падчерица, спляши со мной! Не хочешь рожать, так спляши!

           Валентина вырывается, выхватывает у Сергея гитару и уходит в свою комнату.

СЕРГЕЙ. Э-э, куда?…

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Эй, падчерица, музыку-то отдай! (Уходит к Валентине в комнату). Ты нам праздник не порть. Я не потерплю.

         …Слышен удар гитарой и голос Валентины: «Вот тебе рожать! Напоследок!». Из комнаты вылетает гитара, затем, еще больше пошатываясь, выходит Виктор Васильевич, держась за голову. Все замолкают.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Умираю...

                                 Пауза!

ТЕТЯ ЛЮБА. Она что – ударила тебя?!

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Кажется, да...

ТЕТЯ ЛЮБА. Ударила гитарой? По голове?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ (опускается на тахту). Звезданула со всего маху.

ТЕТЯ ЛЮБА. Кошмар. Бандитка.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Надя, звони в «Скорую!»

ТЕТЯ ЛЮБА. И в милицию. Пусть заарестуют ее. Террористка!

                    Виктор Васильевич отнимает руку от головы. На ладони кровь.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Кровь. Пробила.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Надя, на кухне, на кухне. В столе.

НАДЕЖДА. Что, мама?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Йод, что же еще.

              Надежда уходит на кухню.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ (приходит в себя, свирепо). В моем доме! Меня! До крови! За то, что я старался! Всегда! Убью! (Бросается в комнату Валентины).

            Никита опережает отца, хватает его, загораживая собой дверь.

Пусти! Моя честь задета!

ЗИНАИДА. Дай ей! Дай ей!

НИКИТА. Отец, тпру-у! Сам виноват.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Пусти! Она меня до крови!

НИКИТА (Валентине). Погуляла бы! Пусть остынет!

            Виктор Васильевич бьет Никиту по лицу. Никита отшатывается и на мгновение отпускает отца. Тот хватает стул и устремляется в комнату, но подскакивает Сергей и задерживает его.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Пусти!

ЗИНАИДА. Суслик, отстань! Пусть даст ей хорошенько!

          Валентина уходит в прихожую. Виктор Васильевич отшвыривает Никиту и Сергея, и кидается за Валентиной. Все устремляются за ним. У входной двери заминка – все смолкают. Голос Татьяны Ивановны: «Проходите, пожалуйста. Мы вас ждем». Все, кроме Валентины, возвращаются, пропуская вперед гостей – Веру Владимировну и Владимира.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА (сконфуженно). Проходите, пожалуйста. (Зовет). Надя!

          Их кухни выходит Надежда с пузырьком.

НАДЕЖДА. Здравствуйте. (Всем). Это Владимир.

ВЛАДИМИР. А это моя бабушка. Вера Владимировна.

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА (Испуганно). Здравствуйте.

ВЛАДИМИР (вручает Татьяне Ивановне букет цветов). Это вам. Моей будущей теще.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Спасибо. Да вы проходите, не стесняйтесь. Милости просим. У нас тут…небольшой семейный совет…

            Гости проходят в большую комнату. Вера Владимировна смотрит на лежащую на полу гитару.

СЕРГЕЙ (поднимая гитару). Мы изгоняли бесов.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Это мой зять. Сергей. Он очень веселый, всегда шутит.

СЕРГЕЙ. Тот, кто шутит, тот не мутит. Экспромт. (Осматривая гитару). Струны целы, вмятин нет. Кровь только.

          Вера Владимировна испуганно смотрит на Виктора Васильевича, который прикладывает испачканный кровью платок к голове, и на Никиту – у того под глазом набухает синяк.

НАДЕЖДА (матери, тихо). Этот пузырек что ли? Но здесь йода нет – высох.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА (шепотом). Ты врач или кто? Придумай.

             Надежда уходит в комнату.

(Гостям). … Это мой муж – Виктор Васильевич. Он ездил на дачу за соленьями – завтра у Никиты день рождения.

НИКИТА. Это у меня.

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Поздравляю, молодой человек.

НИКИТА. Спасибо. Извините, пойду что-нибудь приложу.

ВЛАДИМИР. Гематомочка у вас. Льду бы.

НИКИТА. Сейчас поищем. (Отправляется на кухню).

                          Гости садятся.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Виктор Васильевич ушибся в погребе. Вылезал и ударился головой о потолок.

СЕРГЕЙ. Если бы жена отпустила меня с Виктором Васильевичем, я бы этого не допустил.

          Надежда выходит из комнаты с флакончиком духов.

НАДЕЖДА. Папочка, пойдем на кухню.

ВЛАДИМИР. Золотце, можно я посмотрю?

НАДЕЖДА. Справлюсь. Легкий ушиб.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Не согласен.

           Владимир подходит к Виктору Васильевичу, осматривает его голову.

ВЛАДИМИР. Удар тупым предметом. Нападавший стоял перед вами.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Черт бы ее побрал…эту лестницу…

ВЛАДИМИР. Били сверху.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Еще бы снизу.

ВЛАДИМИР. Траектория в момент соприкосновения градусов восемьдесят пять. Удар, как говорится, хорошо пошел. Лег на поверхность полностью. Всей площадью предмета. Орудие удара плоское. Это вас и спасло. С такой силой, да чем-нибудь остреньким – ого, никто бы помочь уже не смог.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Ага. Я везунчик.

ВЛАДИМИР. Скорее шишка, чем рассечение. (Зинаиде). Вы – Зина, Надина сестра, если не ошибаюсь?

ЗИНАИДА. Да.

ВЛАДИМИР. Я и не знал, что у золотца такая красивая сестра.

ЗИНАИДА (кокетливо). Теперь знайте.

ВЛАДИМИР (заканчивая осмотр). Ничего страшного. Небольшое кровопускание даже на пользу.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Она, оказывается, подлечила меня. Вот спасибо ей!

                   Надежда прикладывает к ране ватку, смоченную духами.

(Морщась). А-а. Чертова падчерица! Еще раз достала.

                   Появляется Никита. Он держит у лица полотенце со льдом.

НАДЕЖДА. Дай посмотрю.

НИКИТА. Пустяки.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Никита… он… ему…

СЕРГЕЙ. Запустили снежком.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Да, снежком. Ребятишки у подъезда.

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА (деликатно переводит разговор). Вы ведь учитель, я не перепутала?

НИКИТА. Нет, не учитель.

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Как? Володя, ты же сказал – брат у Нади учитель.

ВЛАДИМИР. Мне так сказала золотце.

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Я не могла ошибиться. С памятью у меня еще все в порядке. Единственное, что у меня осталось, это память. Я даже помню, как впервые по телевидению показывали симфонический концерт. А это пятьдесят восьмой год, между прочим.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Не понял. Не учитель – а кто?

НИКИТА. Безработный. Пока.

                   Пауза.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Это для меня новость! Мать, ты слышала?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. (Ставит цветы в вазу). Не глухая.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. И отца, значит, не спросил.

НИКИТА. Мне завтра тридцать три.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Моли Бога, что я на пенсии. А то бы голову оторвал, не стерпел такого позору.

ЗИНАИДА. А ты и так уже угостил его снежком.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Цыц, Зинка! Учился, учился и на тебе. Надул государство. Денежки-то в тебя вложены.

НИКИТА. Я честно отработал десять лет.

ЗИНАИДА. Ты же только что говорил – он не имеет права учить чужих детей.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Так я к чему вел-то? Чтобы он своих заводил, а не бросал ремесло-то. Человека выучить. Чтобы к делу подвести, это похвально. Так, Владимировна?

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Да, да. Учитель – это высокая миссия.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ (Зинаиде). Слыхала?

ЗИНАИДА. Очень высокая. Как и зарплата. (Владимиру). А вы, значит, хирург?

ВЛАДИМИР. Да в одной больнице с золотцем.

СЕРГЕЙ. Спасли кого-нибудь?

ВЛАДИМИР. Многих.

СЕРГЕЙ. Сколько же народу за вас теперь молится.

ВЛАДИМИР. Из молитвы шубу не сошьешь. Мне нужно на ноги становиться. Семья требует достатка. Поэтому прирабатываю в одном крутом джентльменском клубе. За ночь пятьсот долларов. Купил недавно хорошую машину – Ауди. Теперь на очереди квартира – не меньше четырех комнат. Планирую открыть свой бизнес.

ЗИНАИДА (Сергею). Слышал? Вот это мужчина! Равняйся.

СЕРГЕЙ. Теперь она задавит меня живым примером. Ох, уж эти примеры. Одного воодушевляют, другого угнетают.

ЗИНАИДА. Сколько вам лет, если не секрет?

ВЛАДИМИР. Двадцать восемь.

ЗИНАИДА. А выглядите старше. Не то, что мой суслик.

ВЛАДИМИР. Спасибо. В мои годы это комплимент.

СЕРГЕЙ. Напротив. Это говорит о том, что вы тайно порочны. Порок подтачивает вас изнутри.

ЗИНАИДА. Не болтай, суслик. Тебе просто завидно. Не порок, а мужественность. Надежда, я одобряю твой выбор.

СЕРГЕЙ. Порок всегда притягивал женщин.

ВЛАДИМИР. Почему «выбор?». Мужчину не выбирают, он выбирает.

ЗИНАИДА. А я уж думала, ни одного не осталось. Оказывается, есть еще. (Надежде, тихо). Дай померить «мини».

НАДЕЖДА. Бери.

ЗИНАИДА. Я на секундочку. Только переоденусь. (Кокетливо извиваясь, уходит).

СЕРГЕЙ. Значит, вам понравилась Надежда? А почему, - можно спросить?

ВЛАДИМИР. Сейчас? Но это, согласитесь, не совсем удобно.

СЕРГЕЙ. Тайна, что ли?

ВЛАДИМИР. Нет. Но … при золотце…

СЕРГЕЙ. Пусть и она узнает. Мне кажется – вы человек прямой. Можете и без обиняков. Если, конечно, у вас нет темных намерений.

ВЛАДИМИР. Нечестный выпад. Хорошо. Скажу. Первое: золотце из многодетной семьи. Значит, не избалована. Второе: от простых родителей. Значит – не заносчивая. Третье: своей жилплощади нет. Меня это как раз устраивает. Другим подавай с квартирой. Но того не понимают, что жене с квартирой есть, чем козырять. Лучше уж без козырей. Пусть они будут у главы семьи, у мужчины. Вас не коробит от моего подхода?

СЕРГЕЙ. Мне и в голову не приходило так думать о Зинуле. Я полюбил ее и все.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Я не такой уж и простой. Не какой-нибудь там цирлик. Я майор в отставке.

ВЛАДИМИР. Я в хорошем смысле. Вы же из деревни? Вот. Корни крепкие. И детки, значит, пойдут здоровые.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Запомни – я майор.

ВЛАДИМИР. Слушаюсь… При таких исходных данных золотце должна хорошо готовить. А я люблю вкусно поесть.

СЕРГЕЙ. Вы оригинальны.

ВЛАДИМИР. А не умеет – не страшно. Научу. Ну, и любовь, конечно. Женская привлекательность. У золотца она имеется.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Ой, что же я?! Для вас же, для гостей приготовила баранину! И забыла! Сейчас,  сейчас! Надежда, накрывай на стол.

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Не беспокойтесь. Не нужно. Ничего не нужно.

            Татьяна Ивановна уходит на кухню.

СЕРГЕЙ (сконфуженно). Татьяна Ивановна!…

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Мать!…

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Чаю, в крайнем случае.

ВЛАДИМИР. Бабуля, а я проголодался и с удовольствием хорошенько поем. Чего ты.

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Неудобно.

ВЛАДИМИР. Почему? Я же пришел к невесте, к своему золотцу. И мне интересно, как готовит будущая теща.

СЕРГЕЙ (показывает большой палец). Вот так готовит! Вот такая баранина!

           Покачивая бедрами, выходит Зинаида в «мини».

ЗИНАИДА. Вот и я. Как?

                    Пауза.

ВЛАДИМИР. Сногсшибательно! Потрясающе! Вы кинозвезда!

ЗИНАИДА. Слышал, суслик?

ВЛАДИМИР. Сергей, держите жену крепче. Ее можно потерять.

СЕРГЕЙ. Что – я могу стать вдовцом?

ЗИНАИДА. Дурак!

                 Из кухни выходит Татьяна Ивановна.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА (растерянно). Баранины нет.

                 Сергей и Виктор Васильевич отворачиваются.

Отец, ты?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Ты хоть бы предупредила. Я ведь с морозу.

                       Пауза.

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Не переживайте. Ничего не нужно. Да и пора уже.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Нет, нет. Уж без чая я вас не отпущу. Никита, открывай консервы. Надежда, неси наш лучший сервиз. Отец, ну ты даешь!

ВЛАДИМИР. Как это пора?! Бабуля, ты чего? Мы уйдем, не решив серьезнейший вопрос? Жилищный? Я, как деловой человек, должен обговорить все на берегу. Мало ли чего. Вдруг что-нибудь не так. И мое предложение не пройдет. И придется давать задний ход. (Всем). Я правильно говорю?

СЕРГЕЙ. Раздевайтесь, раздевайтесь, пожалуйста.

ВЛАДИМИР. Здесь деликатничать ни к чему. Себе и навредишь.

СЕРГЕЙ. Теперь брюки. Пожалуйста.

ВЛАДИМИР. Я просто говорю, что думаю. По-моему, это плюс.

СЕРГЕЙ. Как пьяный?

ЗИНАИДА. Да замолчи ты! Не встревай! Человек дело говорит. А не пустомелит, как ты!

СЕРГЕЙ (поет под гитару). Я тку невидимые нити, а он – реальную петлю. Экспромт.

               Входит Валентина. Пауза.

ВАЛЕНТИНА. Остыли? Поутихли? Я за вещами. Ухожу к маме. (Уходит в комнату).

ВЛАДИМИР. Кто это?

СЕРГЕЙ. Недруг, на которого я не сержусь. Кажется, съезжает с квартиры.

ВЛАДИМИР. Да? Тогда двое в минусе, один в плюсе.

СЕРГЕЙ. Не поняли.

ВЛАДИМИР. Вы в выигрыше – два человека уходят из вашей квартиры – эта женщина и золотце. А приходит всего лишь один.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА (растерянно). Кто?!

ВЛАДИМИР. Бабуля моя. Поэтому я и привел ее к вам знакомиться. Как – не возражаете?

           Пауза! Все смотрят на Веру Владимировну. Похоже, это известие оказалось новостью и для нее.

                           

 -------------------------- Х Х Х Х Х Х Х Х----------------------------

СЦЕНА 2

               Утро следующего дня. Виктор Васильевич сидит у стола, крутит головой, кряхтит. Тетя Люба ставит перед ним чашку с чаем.

ТЕТЯ ЛЮБА. Зеленый чай. С похмелья – милое дело.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Не то. (В сторону кухни). Танюша, красавица ты моя, жена самая лучшая, неси, что полагается. Повод законный. День рождения сыночка.

ТЕТЯ ЛЮБА. Подождал бы до обеда. Чего ж с утра-то?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Люба, ты мало чем сестрице уступаешь. Не дай Бог, на тебе женюсь.

ТЕТЯ ЛЮБА. Чего мелешь-то? Постыдись.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Я ж по-хорошему. Пока.

         Входит Сергей с гитарой – заспанный, взъерошенный.

Вот и зятек проснулся.

СЕРГЕЙ. Хорошо, что воскресенье, на работу не нужно. В семь часов бы не встал. В семь я еще был бревном.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Похоже, вы с Никитой вчера прилично?

СЕРГЕЙ. Похоже. Голова не то гудит, не то трещит. А внутри все буксует.

               Татьяна Ивановна приносит бутылку водки и тарелку с помидорами и огурцами.

Вы мысли мои читаете.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Ваши мысли известные.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Присаживайся. Подлечись.

СЕРГЕЙ. Не теща, а золото. (Садится).

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. А Никита?

СЕРГЕЙ. Спит еще.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Ладно, пусть приходит в норму. А мы пока за его здоровье.

          Татьяна Ивановна подает рюмки. Виктор Васильевич наливает. Из комнаты выходит Зинаида.

ЗИНАИДА. Доброе утро. Будто и не ложились. (Сергею). Тут, как тут, да? Не отстаешь. Ну, ну. (Уходит в ванную).

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Плюй. У кавказцев, знаешь, как? Джигит всегда прав!

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Ты научишь зятя.

           Звонит телефон. Татьяна Ивановна снимает трубку.

Зину? Можно. (Зовет). Зина! (Тете Любе). Голос знакомый. Мужчина.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ (поднимает рюмку). Ну, за именинника! (Пьют с Сергеем).

ЗИНАИДА (выходит из ванной, подходит к телефону). Умыться не дадут. (Берет трубку). Да. Да. Вы?! …Конечно, удивлена….Когда?… Хорошо, я приду. (Кладет трубку).

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Кто это?

ЗИНАИДА. Знакомый.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Чего ему?

ЗИНАИДА. Не твое дело. (Скрывается в ванной).

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Смотри мне! (Тете Любе). Грубиянка. Вся в отца.

            Звонок в дверь. Татьяна Ивановна уходит открывать. Из комнаты выходит Никита в темных очках.

НИКИТА. Доброе утро.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Давай к нам. Подлечись. К тому же сегодня твой день рождения. Давай-ка.

СЕРГЕЙ. Прими. Сразу оживешь.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. На.

НИКИТА. Брр-р, видеть не могу.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Непьющий, не уважает опохмелку. Ну, тогда мы. Поднимаем.

ТЕТЯ ЛЮБА. Зачастил. Еще утро. А что к вечеру будет?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Э-э, брось. День-то какой. Мой сын родился. Тридцать три года назад.

СЕРГЕЙ. И праздник солнца. Сегодня день начинает прибывать.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Это моя заслуга. Отцовская. Вишь, как подгадал. Прямо к этому дню. А ты к какой дате старался?

СЕРГЕЙ. Как получится, Виктор Васильевич. Мне все равно. Лишь бы не было осечки.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Не будет. Спокойно. В моем роду все женщины добротные роженицы. Отстреливались только так. Безо всяких осечек…Ну, давай - за нашего с тобой ребенка. Он свяжет нас, Серега, в один кровный узел. Породнимся навеки. Поехали. (Пьют).

НИКИТА. А где Надя?

ТЕТЯ ЛЮБА. Дежурит.

            Зинаида выходит из ванной и скрывается в комнате. Входит Таня с тремя розами в сопровождении Татьяны Ивановны.

НИКИТА. Попова?!

ТАНЯ (всем). Здравствуйте. Я по поручению класса и от себя лично. Мы поздравляем Никиту Викторовича с днем рождения и… (Сбивается). Это вам. (Дарит Никите цветы).

НИКИТА. Это Таня из моего восьмого.

ТАНЯ. И мы просим вас не уходить из школы.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. А что же мы стоим? Проходи, дитенок, садись. Сейчас будем чай пить.

ТАНЯ. Правда? Ой, как хорошо. Мне давно хотелось побывать у Никиты Викторовича в гостях. (Садится). Я думала – вручу цветы, вы скажете вежливые слова, а на чай не позовете. А мне так хочется поговорить с Никитой Викторовичем в домашней обстановке. Мама говорит – дома человек другой.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Почему не позовем? Никита, ты что – запугал детей? (Тане). Сухарь, да?

ТАНЯ. Стро-о-гий, жуть.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Это он с виду такой. А на самом деле добрый. Где-то до семнадцати лет все плакал после фильма с плохим концом.

НИКИТА. Мама!… Хотя я уже не учитель.

СЕРГЕЙ. Я и сейчас плачу.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Дитенок, ты вишневое варенье любишь?

ТАНЯ. Какое есть, такое и давайте. Я не разборчива. А мама говорит – варенье есть вредно. Как и все сладкое. Оно нейтрализует витамины.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Мама врач?

ТАНЯ. Нет. Просто она следит за своим здоровьем. И за моим. И за здоровьем внуков, конечно. У меня же будут дети. Ее внуки.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Правильная девочка. Приятно послушать.

         Появляется Зинаида. По платью видно, что она собралась уходить.

СЕРГЕЙ. Куда намылилась-то?

ЗИНАИДА. К портнихе.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА (подозрительно). Не поела даже.

ЗИНАИДА. Не хочу.

СЕРГЕЙ. Для ребенка поешь.

ЗИНАИДА. Буду ли я еще рожать? – вот вопрос. Во всяком случае, недели две подумать у меня еще есть.

СЕРГЕЙ. Ничего себе!

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Ты мне это брось! И слышать не хочу! Чтоб родила и точка!

ЗИНАИДА. А вот возьму и не рожу. Как Валентина.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Тогда из списка тебя вычеркну! Не будет у меня дочери! Запомни!

СЕРГЕЙ. Какая муха тебя укусила?

ЗИНАИДА (отцу). Тебя на внучике заклинило, а я должна жизнь свою губить?! Нет уж! У старших деток внучика проси. А я младшенькая. (Уходит, хлопнув дверью).

СЕРГЕЙ. Зина!

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Не бойся. Пусть проветрится. Дурь выпустит. Ихняя природа известная. Пока что-нибудь сделают, подергают нашего брата, потреплют нервы… Норов какой, а? И в кого она такая?! (Жене). В вашу родню что ли?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА (Тане). Не обращай внимания, дитенок. Чего в семье не бывает, особенно в большой. (Уходит на кухню, тетя Люба за ней).

СЕРГЕЙ. И чего она?! Из-за вчерашнего что ли?! А что тут такого?!

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Этот номер у нее не пройдет. Мы не дадим ей избавиться от нашего с тобой ребенка. В нем отпечатаемся ты и я. Умом пусть пойдет в деда, а характером в отца. В мать – только наружность.

ТАНЯ. Никита Викторович, а где ваша жена? Хоть одним глазком на нее посмотреть. Наверно, что-нибудь необыкновенное.

СЕРГЕЙ. Опоздала, детонька. Он разводится.

ТАНЯ (недоверчиво). Правда?

СЕРГЕЙ. Обычное дело. Все разводятся. Первый брак стал непрочен. Любовь до гроба есть, но если полюбившим за шестьдесят.

ТАНЯ (Никите, радостно). Значит, вы теперь холостой?

СЕРГЕЙ. Остались формальности.

         Татьяна Ивановна приносит торт, разрезает.

ТАНЯ. Ой, как хорошо! Как наши девчонки обрадуются! (Татьяне Ивановне). Вы знаете, все девчонки в классе влюблены в Никиту Викторовича. Поголовно. Он наш идеал мужчины.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. И что же это за идеал?

ТАНЯ. Ну, в общем… такой…Не, не смогу… Выйдет скучно. Обыкновенно. Всегда так про идеал.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. А он разве не скучный? По-моему, скучный, нелюдимый. И всегда был такой.

ТАНЯ. Неправда! Просто у Никиты Викторовича глаза грустные. Но это от тяжелой жизни, от неудачного брака – мы так с девчонками решили.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Вот как?

ТАНЯ. Ой, я, наверно, лишнее говорю. Мама мне постоянно напоминает: «Думай!». Она даже повесила над моим письменным столом рисунок – палец приставлен ко лбу и подпись по-английски: «Сынк!» Думай, значит.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ (Никите). Вот так-то, мой сынк. Сынк, это значит – думай. Вот и кумекай, соображай – насчет продолжения рода, своих детишек. Без потомства – не жизнь.

ТАНЯ. Вот и я об этом….Никита Викторович, я решила вам ребенка родить… Вашего ребенка…От вас…

                                Пауза.

НИКИТА. Думай, Попова, думай!

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Дитенок, да ты что?!

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. А что – это мысль.

СЕРГЕЙ. Это вариант, Виктор Васильевич.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. А мама знает об этом?!

ТАНЯ. Что вы! Разве я не понимаю. В моем возрасте нельзя об этом думать, только об учебе. А уж родителям такое… вообще. Я же еще несовершеннолетняя. Вот и нужно играть свою роль.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ (подходит к Тане, кладет руку ей на плечо). Ты приходи к нам почаще. Хорошо? (Про Никиту). А этого – будет артачиться – обломаем.

            Тетя Люба приносит чай.

ТЕТЯ ЛЮБА. Прошу всех на чай. (Тане). Садись, детонька.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА (тете Любе). Подойди-ка на минутку.

ТЕТЯ ЛЮБА. Никита, хозяйничай. Ухаживай за гостьей. (Подходит). Что?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Вспомнила.

ТЕТЯ ЛЮБА. Что?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Да кто давеча Зинаиде-то звонил. Голос-то знакомый, говорила.

ТЕТЯ ЛЮБА. Кто?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Не поверишь. Гость наш вчерашний. Надюшкин жених.

ТЕТЯ ЛЮБА. Да ты что!

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Ох, не к добру это все! Похоже, запал он на Зинаиду. И это она к нему сейчас побежала. Ужас!

ТЕТЯ ЛЮБА. А как же теперь Надюшка?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Говорила же ей – надень «мини»… Теперь – быть беде!

ТЕТЯ ЛЮБА. А Сергей?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Вот именно!

ТЕТЯ ЛЮБА. Зина же беременна. А ребенок?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Я же говорю – кошмар!

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Эх, ешь твою дать! Сережа, ударь-ка по струнам! Споем для нашей гостьи! Она хочет сделать меня дедушкой!  

          Сергей берет гитару, играет и поет. Виктор Васильевич выходит плясать, и выводит в круг Татьяну.

-------------------------Х Х Х Х Х Х Х Х----------------------------

 

                           Д Е Й С Т В И Е   В Т О Р О Е

СЦЕНА 3

               Прошло несколько дней. Татьяна Ивановна разговаривает по телефону. Виктор Васильевич спит на тахте.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Люба, ты откуда звонишь-то? От соседей?…Да не говори. Сердце кровью обливается. Даже стыдно кому рассказать. Это же надо подумать – у родной сестры жениха отбить. И при муже, живом муже. (Слушает).

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ (во сне). Ааа-а, ааа-а. (Переворачивается на другой бок).

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. …Да это Витя. Спит…Тоже переживает. Ты же знаешь, как он внучат ждет, не дождется. ….Да,  она хочет избавляться от ребенка. У ней десятая неделя. … Ужас, ужас, не говори! Ночи не сплю. Лучше в могилу, чем такое видеть…(Слушает).

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ (во сне). Кхаа-а, кхаа-а. (Переворачивается на спину).

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. ….Да Витя, Витя это. Беспокойно спать стал. Говорит, знал бы, что Владимир такую подлость подстроит, спустил бы его с лестницы.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ (во сне) У! У! У! (Машет рукой).

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. … Грозится во сне. И так всю ночь. Кошмар, я же говорю.

             Из прихожей с улицы появляется Надежда.

НАДЕЖДА. Добрый вечер. (Уходит в комнату).

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА (понизив голос). Надюшка с работы пришла. Как она? По ней разве поймешь. Рыба и рыба. Думаю, переживает. Отдельная квартира. И семья своя. Пора. Стерпелось бы - слюбилось. А тут от сестры, от родной сестры такое…

                Виктор Васильевич просыпается, садится.

Счастливая ты, ей Богу. Живешь одна. Никто тебя не терзает. (Замечает, что проснулся муж). Ну, ладно, все. До-свидания. (Кладет трубку).

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ (потягиваясь). Заснул, как умер. Умереть бы, как сейчас заснул.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Умрешь, умрешь. Детки тебе это дело ускорят.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Да Зинка точно не притормозит…Сережи нет?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Нет.

            Из прихожей с  улицы входит Зинаида.

ЗИНАИДА. Ну, что – перемыли мне косточки? (Пауза). Не отвечаете? Напрасно. Поговорите напоследок. Я за вещами. Переезжаю. Володя ждет меня на машине у подъезда.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. «Володя». Тьфу! Противно слушать! Позор-то какой, позор!

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Не зашел. Догадливый. Я бы сделал ему свадебный подарок. (Показывает кулак).

ЗИНАИДА. Любовь не позор.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Любовь?! Нет, ты посмотри-ка, любовь! Распущенность и эгоизм! Ты о Сергее подумала?! А о сестре?! Ты ведь им жизнь калечишь! А одного так и жизни лишаешь. (Показывает на живот Зинаиды).

ЗИНАИДА. Подумаешь. Ты же много раз избавлялась. Сама говорила.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Избавлялась. Но когда вас троих родила. И мужа не бросала.

ЗИНАИДА. Я тебе должна во всем подражать, да? А если я ошиблась в первый раз – и что так и буду всю жизнь расплачиваться? Нет уж. Володя меня больше устраивает. Пока однокомнатная, но он зарабатывает на большую квартиру. У него тачка классная. А с сусликом мне всю жизнь толкаться в автобусах и в этой квартире мыкаться. Даже, когда вы помрете, мне мало отломится. Все старшенькие расхватают.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Зря я тебя доносила, Зинаида. Надо было избавиться. Не слышала бы сейчас этой гадости. Никиты и Надюшки мне бы за глаза хватило.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Ну-к, давай-ка быстрей отсюда…Забирай вещи и…чтоб больше мы тебя не видели. Особенно этого, твоего шпендеря…

ЗИНАИДА. Ухожу, родненькие, ухожу. (Заходит в комнату).

            Из прихожей с улицы появляется Сергей.

СЕРГЕЙ. Там внизу машина. И этот в ней… Она ведь дома?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Вещи собирает.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Сережа, черт с ней! Другую найдем!

            Сергей опускается на колени.

Не унижайся! Дрянь она! Дрянь! А этот – самый настоящий подонок!

             Татьяна Ивановна вытирает глаза. Зинаида выходит с чемоданом. Останавливается, увидев Сергея.

ЗИНАИДА. Суслик, не надо театра. Не разжалобишь.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Уходи! Не трави душу! (Сергею). Поднимись! Она же перед тобой уродка!

ЗИНАИДА. Прощай. (Уходит из квартиры).

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Чтоб твоей и, особенно, его ноги здесь не было!

                  Пауза. Сергей тяжело поднимается и садится за стол.

СЕРГЕЙ. Кончено.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ (приобнимая Сергея). Ну, ну – держись. Я с тобой.

                  Из комнаты выходит Надежда.

НАДЕЖДА. Мама. Ты не брала у меня снотворного?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА (вытирая глаза). Брала. Посмотри на кухне. А может в ванной.

               Надежда уходит на кухню.

СЕРГЕЙ. И мне нужно уходить. Не буду же я с вами жить… теперь.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Сережа, ты мне, как сын. Живи.

СЕРГЕЙ. Нет. Я разговаривал у себя. Мне дадут место в общежитии. (Встает).

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Дадут. Но еще не дали. Никуда я тебя не отпущу. Давай-ка куртку, шапку. (Уносит его одежду в прихожую).

            Появляется Надежда. У дверей комнаты останавливается.

НАДЕЖДА. Я сплю. Не будите. (Уходит).

            Виктор Васильевич садится возле Сергея и молчит.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Погоди-ка, я на днях спиртиком разжился. Сейчас полегчает. (Уходит на кухню).

          Из прихожей с улицы появляется Никита.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Зинаида ушла. Совсем.

         Никита садится за стол, молчит. Виктор Васильевич приносит бутылку спирта, графин с водой и стаканы.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ (Никите). Присоединяйся. Мать, дай чего-нибудь зажевать. (Никите). Только с водой. Это спирт. (Разливает).

             Татьяна Ивановна уходит на кухню.

Что вытворяют. А школу закончили, институт.

НИКИТА. Это плоды труда нашей учительской гильдии, наши всходы. Теперь понятно – почему я устранился, не стал толочь воду в ступе?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Я бы диплом отобрал и на ферму, на ферму. Сил бы на пакость не осталось. (Багровея). А лучше в армию. Встать – лечь! Встать – лечь! А-а, голубчик! Твою мать!

НИКИТА. Может и правда это самое лучшее – «Встать-лечь?».

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Действует безотказно. И не таких обламывали.

НИКИТА. И главное – ничего не надо придумывать. И доступно любому. И совмещение с физкультурой. Гениально. (Пауза). Надя пришла?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Спит. Снотворного искала, просила не будить.

НИКИТА (встревоженно). Снотворного?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Ну да. Чего ты переполошился?

СЕРГЕЙ. Я бы тоже выпил снотворного. Только по больше. Чтобы не проснуться.

           Никита бросается в комнату. Татьяна Ивановна приносит хлеб и консервы.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Зачем он туда? Надюшка же просила не будить.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. А черт их разберет! Куда они бросаются?! Чего хотят?! Из-за чего бесятся?! Будто не дети мои, а прохожие.

             Никита вносит на руках Надежду, завернутую в плед. Усаживает на стул, бьет по щекам.

НИКИТА. Не дам спать! Сколько приняла снотворного, говори!

НАДЕЖДА. Не бей.

НИКИТА. Сколько?

НАДЕЖДА. Я его не нашла.

НИКИТА. Не врешь? Все равно спать не дам.

НАДЕЖДА. Не вру. Не нашла.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Перепугали. Сумасшедший дом. И это называется спокойная старость. Кто-нибудь дайте валерьянки.

СЕРГЕЙ. Как он тогда сказал? Двое в минусе, один в плюсе? Сейчас не так. Двое в плюсе, столько же в минусе. То есть – двоим хорошо, другим двоим - не очень.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Ошибся. Четверым не очень. Нас-то с матерью не посчитал.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. И это не все. А ребенок-то у Зины. Пятый… Ужас, ужас.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Эх – ешь твою дать! А ну-ка все спиртику! По стакану – каждому! Мне – два! Нет – три!

           Из прихожей с улицы входит Вера Владимировна с большой дорожной сумкой на колесиках. 

 

--------------------------Х Х Х Х Х Х Х Х----------------------------------

 

СЦЕНА 4.

                Прошло около месяца. Квартира Владимира. Зинаида гладит мужскую рубашку. Владимир спит на тахте. Зинаида подходит к окну.

ЗИНАИДА. Опять стоит. Бедный суслик. И чего хочет этим добиться? Все решено окончательно и бесповоротно. Только еще больше теряет в моих глазах. Разве это мужчина? Рохля.

              Владимир просыпается, садится. Зинаида возвращается к рубашке.

ВЛАДИМИР. Хорошо поспал. Когда на ночное идешь, нужен запас прочности. До трех часов еще ничего, а потом с ног валишься. (Замечает выглаженную рубашку). О-о, ты времени зря не теряла. Рубашку мне погладила. Спасибо, золотце. (Подходит, целует Зинаиду). Какая ты у меня заботливая и вкусная. (Продолжительно целует Зинаиду). Пока я на дежурстве к тебе никто не будет приходить?

ЗИНАИДА. Нет, Вовочка.

ВЛАДИМИР. Я могу быть спокойным?

ЗИНАИДА. Да, Вовочка. (Увлекает Владимира к тахте, но тот отстраняется).

ВЛАДИМИР. Нет, нет, не сейчас, радость моя. А то весь сон насмарку.

ЗИНАИДА (ластится). Ну, Вовочка.

ВЛАДИМИР. Не соблазнишь. Кремень. Дежурство, дежурство. Пятьсот долларов. Видишь, как трудно они достаются? Лишаюсь кое-чего.

ЗИНАИДА. Временно.

          Владимир подходит к окну, смотрит во двор.

ВЛАДИМИР. Памятник, да и только. Торчит и торчит. Чего теперь? Прозевал. Размазня. Уж если что имеешь – держи крепко. Никому не отдавай! Твое – значит твое! И все! Не подходи! А раз отняли – сам виноват. Слабак. (Пауза). Голову поднял. Смотрит на наше окно. О-о, ну съешь меня, съешь. У него на лице печать неудачника.

                   Звонок в дверь.

Неудачников надо топить. Они вредны для общества. Заражают унынием – раз. Работают так себе – два. (Открывает дверь).

             Входит Хмелев.

ХМЕЛЕВ. Привет, лекарь. Я на секунду. Мимо проезжал. Решил заскочить. (Зинаиде). Здравствуйте.

ВЛАДИМИР. Знакомься – моя невеста. Без пяти минут – жена.

ЗИНАИДА. Зина.

ВЛАДИМИР. А это…

ХМЕЛЕВ. Хмелев.

ВЛАДИМИР. В общем… надежный парень.

ХМЕЛЕВ. Точно.

ВЛАДИМИР. Проходи. Как лоб? Больше не разбивали?

ХМЕЛЕВ. Нет. Старался не подставлять.

           Владимир осматривает лоб Хмелева.

ВЛАДИМИР. О-кей. Зашил я тебе его классно. Работа ювелирная – для тех, кто понимает. Денька через четыре снимем швы.

ХМЕЛЕВ. Я не тороплюсь. Не из-за этого пришел.

ВЛАДИМИР. Излагай.

ХМЕЛЕВ. Понимаешь – у брательника шишка на руке. Сказали – ложись на операцию. Он сунулся в больницу, а там очередь. Месяца три, а то и дольше ждать нужно. Не устроишь?

ВЛАДИМИР. Кем трудится?

ХМЕЛЕВ. В автосервисе.

ВЛАДИМИР. Хорошо. Пусть подойдет ко мне завтра.

ХМЕЛЕВ. Вот спасибо. Удружил. Ну, за ним… само собой не заржавеет.

ВЛАДИМИР. К себе в палату положу.

ХМЕЛЕВ. Да? Ну, огромное тебе. Ты тоже, если что – проси.

ВЛАДИМИР. Можно сходу? Не развлечешь меня?

ХМЕЛЕВ. Как это?

ВЛАДИМИР. Да тут один тип все невесту мою атакует. Все бросает нежные взоры на наши окна. Не пуганешь его? Ты же в прошлом боксер.

ХМЕЛЕВ. Что за тип?

ВЛАДИМИР. Поэтишка, музыкантишка. К спорту никакого. Тебе с ним пара пустяков. Короткий боковой – и все. Да вот он – посмотри. Во дворе стоит. (Подходит к окну). Ушел. Жаль. Почуял, что жареным запахло.

             Звонок в дверь. Зинаида идет открывать.

Развлечешь? Случай еще представится.

ХМЕЛЕВ. О чем речь. Заказывай – нокдаун или нокаут?

ВЛАДИМИР. Пока нокдаун. А там видно будет.

                 Входит Сергей.

О, на ловца и зверь бежит. И не чует даже, что капкан поставлен.

СЕРГЕЙ. Я к Зине.

ВЛАДИМИР (Хмелеву). Интересное кино, да? Приходит в мой дом, к моей невесте…

СЕРГЕЙ. Это моя жена! Вы… ты вор!

ВЛАДИМИР (Хмелеву). Нет, ты слышишь? Оказывается, это его жена. Наглец, да?

ХМЕЛЕВ. Наглой конь. Так и просится, чтоб взнуздали.

СЕРГЕЙ. Зина, прошу тебя, пойдем отсюда. Это все, как дурной сон… Пойдем, умоляю. Тебе будет с ним… холодно…

ВЛАДИМИР. Каков, а? Прям, при мне.

ЗИНАИДА. Сергей, уходи.

СЕРГЕЙ. Зина, Зинуля…

ЗИНАИДА. Лучше уйди. А то тебя побьют.

СЕРГЕЙ. Кто?! Он?! Пусть попробует! Нет, я сам его побью. (Направляется к Владимиру с намерением драться).

ВЛАДИМИР (отходит в сторону). Увольте, увольте. Не могу. Хирург. Руки. Пальчики должны сегодня ночью слушаться.

               Хмелев встает между Сергеем и Владимиром.

ХМЕЛЕВ (Сергею). Некрасиво ведешь себя, парень.

СЕРГЕЙ. Зина, с кем ты водишься.

ХМЕЛЕВ. Не уважает. (Хлопает Сергея по щеке). Что делать?

              Сергей бьет Хмелева в лицо, но тот увертывается. Еще раз бьет и опять мимо.

Все видели – он первым начал? А теперь я. (Резко бьет Сергея в живот. Тот корчится от боли).

ЗИНАИДА. Прекратите!

ХМЕЛЕВ. Подождем.

ВЛАДИМИР. Раз, два, три, четыре, пять…

ЗИНАИДА. Хватит! Он больше не придет!

ВЛАДИМИР… шесть, семь, восемь…

                Сергей выпрямляется. Зинаида отворачивается. Хмелев еще раз бьет Сергея в живот.

ХМЕЛЕВ. За одного битого двух небитых дают. Подождем.

ВЛАДИМИР. Раз, два, три, четыре…

              Звонок в дверь. Зинаида бросается открывать. Входит Вера Владимировна.

ЗИНАИДА. Заходите, заходите, Вера Владимировна…

ВЛАДИМИР. А, бабуля. Чего тебе?

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Извините… у вас гости… я…

ВЛАДИМИР. Можешь заночевать, если хочешь. Я ухожу на дежурство.

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Сергей, что с вами? Вы больны?

ВЛАДИМИР. Печенку, наверное, схватило. Холецистит.

ХМЕЛЕВ. Ладно, я пошел. Понадоблюсь, зови.

ВЛАДИМИР. Хорошо.

ХМЕЛЕВ (Сергею). Пока, печеночник. (Уходит).

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. «Скорую» может?

ВЛАДИМИР. Успокойся, бабуля. Я дал ему ношпу. Сейчас пройдет. Ночуешь?

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Нет. Я за паспортом. Ты выпихнул меня в тот раз, и так быстро, что я забыла про паспорт. А мне нужно пенсию получать. Без паспорта не дадут. К тому же я хочу оформляться в Дом престарелых. Нам с Надей приходится ютиться в одной комнате. Зачем людей стеснять?

ВЛАДИМИР. Первое. Не выпихнул, а проводил. Второе. Плюнь на богадельню. Потерпи. Вот заимею четырехкомнатную, заберу к себе. А пока живи там.

ЗИНАИДА. Сережа, тебе лучше? Я же говорила – уходи.

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Вы избили его! Никакая ни печенка! Это подло! Мало того, что…

ВЛАДИМИР. Я не прикасался.

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Значит, этот верзила. Какой же ты негодяй!

ВЛАДИМИР. Не ночуешь. Как хочешь. (Смотрит на часы). О, пора, пора. Дежурство. Да, ты заходи почаще. Я скучаю – все-таки привык к тебе. Договорились? (Направляется к двери).

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Минуточку.

ВЛАДИМИР. Что?

           Вера Владимировна подходит и дает Владимиру пощечину.

 

                              

----------------------------Х Х Х Х Х Х Х Х------------------------------

СЦЕНА 5

                   Прошло еще около месяца. Гастроном. Подсобка, где принимается хлеб. Вечер – около 23 часов. За столом Никита читает книгу. Рядом Шариф чистит ружье – обрез из двустволки. Слышно, как на улице пьяные горланят песню.

ШАРИФ. Смотри, как распелись. Веселье так и прет. Попоют, попоют, потом кого-нибудь зарежут.

НИКИТА. Сразу и зарежут?

ШАРИФ. Может, и не сразу. Поиздеваются сначала.

НИКИТА. Или к нам в гастроном ломиться станут.

ШАРИФ. А что же ты думаешь, и станут. И ломились. Было такое. (Хлопает по ружью). Жизнь научила. С ружьишком спокойнее.

           Звонок в дверь. Никита идет открывать.

Погоди. Секунда. (Вставляет два патрона, захлопывает двустволку и прячет ее за спиной). Открывай.

           Никита открывает дверь. Слышен женский голос: «Вечер добрый. Булочку хлеба не продадите? Только с работы пришла, не успела купить».

НИКИТА. Пожалуйста. (Подает булку, берет деньги, закрывает дверь).

ШАРИФ. Зря приучаешь. Я никому не продаю. Завтра купят. Пусть раньше беспокоятся, не в двенадцать ночи. Вдруг хулигана.

НИКИТА. Не страшно. У нас ружье. Шариф, а если кого-нибудь убьешь? Превысишь предел самообороны? Не боишься? Ведь посадят.

ШАРИФ. Не убью. Напугать, напугаю, не убью. Хабибулин не дурак. На свободе жить хочет. Жена молодая. Посадят – загуляет. Нет, стрелять – так по-хитрому. (Встает, прицеливается в дверь).

НИКИТА. Приходилось стрелять-то?

ШАРИФ. Нет. Тогда Хабибулин не брал с собой ружье. Не знал, что может пригодиться. Было бы – стрелял. Двое лезли ночью, в три часа.

НИКИТА. Моя новая профессия такая опасная?

ШАРИФ. Сам думай. Ночь. В это время всякое бывает.

НИКИТА. «Когда все доброе ложится, а все недоброе встает».

ШАРИФ. Злинка гуляет в народе. Где-то же она должна выплеснуться. Лучше быть настороже. (Садится к столу).

НИКИТА. Ты так любишь жить?

ШАРИФ. Чудак-человек. Никто не хочет умирать. Жить хорошо.

НИКИТА. Чего хорошего? Сплошное недовольство собой и окружающими. И к тому же она быстро проходит. Дни щелкают, как счетчик в такси. Только сел, уже расплачиваться и выходить. Не лучше ли не доживать до расплаты – погибнуть в пути, пока молод, здоров?

ШАРИФ. Жена понимаю, друзья понимаю, враг понимаю. Тебя не понимаю. Странный ты человек. Странно говоришь. Странно делаешь. Был учитель – и вдруг охранник, сторожишь в гастрономе. Высоко летал. Зачем упал?

НИКИТА. Видишь ли – я потерял цель. Точнее, увидел – ее нет, и быть не может. А есть некая высшая жестокая правда, о ней лучше не догадываться. А догадался – пропадешь. Она сожжет тебя своими лучами: иллюзии, которые раньше закрывали тебя от нее, исчезнут. И любые действия, на любом поприще потеряют смысл.

ШАРИФ. Не разберу я – о чем ты. Говоришь, как в школе. А я там плохо понимал.

           Звонок в дверь. Никита идет открывать. Шариф готовится к обороне. Входит Валентина.

ВАЛЕНТИНА. Добрый вечер. (Осматривается). Ну, ну – вот ты где теперь. Я чувствовала – к этому катишься.

ШАРИФ. Кто эта женщина?

ВАЛЕНТИНА. Страховой агент. Всего лишь… Так, так…

ЩАРИФ. Зачем пришла? Страховка нам не нужно.

ВАЛЕНТИНА. Может, пригласите к столу?

ШАРИФ. Зачем? Ногу ломай, не ломай – деньги не дашь.

ВАЛЕНТИНА (садится к столу). Ну, ну.

ШАРИФ. Не обманешь. Хабибулин оформляться не будет.

ВАЛЕНТИНА. В общем, я пришла сообщить. Подала на развод. Будь добр, не увиливай.

НИКИТА. Хорошо.

ВАЛЕНТИНА (взрывается). И все-то тебе хорошо! И здесь – хорошо?!

НИКИТА. Удобно. Метров двести от дома.

               Звонок в дверь.

ШАРИФ (Никите). Открой.

                        Никита идет открывать. Шариф готовится к обороне.

                        Входит Таня.

НИКИТА. Попова?! Так поздно?! Зачем?

ТАНЯ. Бутерброды принесла. Не волнуйтесь, я сказала маме, что пошла к Бурковой, за заданием по литературе. И что у ней заночую. У той ни городского, ни сотового телефона нет. А свой я отключила. Мама не сможет проверить. Да и не поздно еще. Начало двенадцатого.

НИКИТА. Из-за меня начинаешь лгать. Как твой бывший учитель я не могу этого допустить.

ТАНЯ. Не будьте занудой. Разве не знаете – женщина готова на все ради любимого. (Проходит к столу).

ВАЛЕНТИНА. Ну, ну.

ТАНЯ. Здравствуйте.

ВАЛЕНТИНА. Добрый вечер, детка.

ТАНЯ. Никита Викторович, это к вам?

ВАЛЕНТИНА. Страховой агент. Всего лишь. Не обращай внимания, детка.

ТАНЯ. А почему вы на меня так смотрите?

ВАЛЕНТИНА. Как?

ТАНЯ. Ну…не как страховой агент.

ВАЛЕНТИНА. Тебе показалось, детка. Кстати, ты застрахована? Сколько тебе?

ТАНЯ. Четырнадцать.

ВАЛЕНТИНА. Ну, ну. (Никите). Молодец. На лолиток потянуло. (Тане). Спроси у родителей про страхование к свадьбе. Пригодится.

ТАНЯ. Меня это не интересует. Мои мысли только о моем любимом. (Кладет целлофановый мешочек с бутербродами на стол, Никите). Вот, ешьте. Сама сделала.

                 Валентина встает, отходит.

НИКИТА. Татьяна, ты берешь меня приступом, будто крепость.

ВАЛЕНТИНА. Но не измором. Молодец, детка.

НИКИТА. Все, Попова, уже поздно. Иди домой. Спасибо за бутерброды.

ТАНЯ. Я думала, мы попьем чаю, поговорим душевно.

ШАРИФ. Хабибулин не против.

НИКИТА. Нет, нет. Малолеткам нельзя поздно вечером распивать с мужчинами.

ТАНЯ (смотрит на Валентину). Не с мужчинами, а с любимым. (Быстро целует Никиту).

НИКИТА. Попова, соблюдай дистанцию. Я как-никак твой недавний учитель.

ВАЛЕНТИНА (нервно). Не буду мешать. Ждите повестку.

НИКИТА. Я провожу.

ВАЛЕНТИНА (почти кричит). Только попробуй! (Уходит, хлопнув дверью).

ШАРИФ. Разозлилась. Что-то ей не понравилось. Я страховаться не захотел. Это, наверно.

ТАНЯ. Я догадалась, кто это. Потому и поцеловала вас. Пусть знает – вы теперь мой!

НИКИТА (Шарифу). Мы пошли. Быстренько провожу, хорошо?

ШАРИФ. Иди, иди. Одной опасно. Хулигана кругом.

ТАНЯ. Спокойной ночи.

              Таня и Никита уходят.

ШАРИФ (закрывает дверь). Спокойной ночи, спокойно ночи. Добрая девушка. Подрастет, будет хороший жена. Правда, чересчур шустрая. Глаз да глаз нужен. Как за моей. Так-то все они одинаковы. Но жениться лучше на красивая и молодая. Хоть знать, за что мучаешься.

          Начинает тренироваться. Выполняет три  приема. Первый: прячет ружье за спину, затем мгновенно выхватывает и прицеливается в дверь. Второй: прячет ружье за спину, затем мгновенно выхватывает и бьет прикладом воображаемого противника. Третий: прячет ружье за спину, затем мгновенно выхватывает, наносит удар ногой по воображаемому противнику и бьет прикладом.

        Звонок. Подходит к двери.

Я слушаю.

           Голос Сергея: «Никита дежурит?».

ШАРИФ (подозрительно). Как фамилия?

ГОЛОС СЕРГЕЯ. Кузнецов.

ШАРИФ. А вот и врешь. У нас такого нет. Хулиганить хочешь?

ГОЛОС СЕРГЕЯ. Постой, чья фамилия-то?

ШАРИФ. Иди, ступай. Денег у нас нет. Ничего нет. Давай, давай – а то в милицию позвоню.

ГОЛОС СЕРГЕЯ. Моя фамилия Кузнецов. А Никиты – Шевырев. Я пришел к Никите Шевыреву.

ШАРИФ (открывает дверь). Заходи. Он сейчас придет.

         Заходит Сергей. Он заметно сдал. Говорит негромко. В руках гитара.

Приятель?

СЕРГЕЙ. Больше. Бывший муж сестры.

ШАРИФ. Разошелся?

СЕРГЕЙ. Ушла к другому.

ШАРИФ (С интересом). Садись. Не доглядел? Гуляла?

СЕРГЕЙ (садится). Убери ружье. Не бандит.

            Шариф кладет ружье на стол, садится.

ШАРИФ (сжимая кулак). Их нужно вот как держать. А то загуляют. Если молодая – так обязательно. Мой знакомый тоже сторожем в гастрономе. И что ты думаешь – он на дежурство, а к его жене лейтенант. Он ушел, а лейтенант тут как тут. Хорошо, соседи рассказали, а то, глядишь, и дети бы от лейтенанта пошли. Выгнал он ее. Один живет, обиду глотает. А сделай по-хитрому, иногда проверяй. Не будь разява – и ничего бы не было. Нагрянь ближе к ночи, а то и ночью – ага, как ты тут, мой женушка? Не соскучился  по мужу? Так она боялась бы. Не допустила блуда.

СЕРГЕЙ. Я сторожем не был. Все равно ушла. Выпить нет?

ШАРИФ. Не пью.

СЕРГЕЙ. Чувствуется. От тебя первым веком тянет – степью, шатрами, конями, кострами. Ужасное время – водки не было. (Поет под гитару). Пара гнедых, только пара гнедых. (Перестроившись). Гитара милая, звени, звени, сыграй цыганка что-нибудь такое, чтоб я забыл отравленные дни, не знавшие ни ласки, ни покоя.

ШАРИФ. Хорошо поешь. Сразу видно – не хулигана. (Подает руку). Будем знакомы. Шариф.

СЕРГЕЙ. Сергей. …Все было лишь ложь и обман, прощай и мечты и покой, а боль не закрывшихся ран останется вечно со мной… А, лучше не думать. К черту! (Неестественно весело). Отец мой был природный пахарь, а я работал вместе с ним… (Сникает). Умереть хочу.

ШАРИФ. Никита умереть. И ты умереть? Тоже хочешь к нам работать?

          Три коротких звонка в дверь.

По звонку видно – свой. Но лучше иди, открой. На всякий случай.

           Сергей идет открывать. Шариф готовится к обороне.

           Входит Никита.

НИКИТА (радостно). О, пропащая душа! Ушел и с концом. Ни слуху, ни духу. Здравствуй!

СЕРГЕЙ. Ага, лег на дно, как подводная лодка. (Обнимаются).

НИКИТА. Живешь в общаге?

СЕРГЕЙ. Комната на четверых. Нормальные парни.

НИКИТА. Ты хотя бы заходил к нам. Наши переживают за тебя. И отец, и мать, и Надежда. Все, короче. Вера Владимировна сказала – тебя избили.

СЕРГЕЙ. Не успели. Она вовремя пришла. А то бы крепко досталось.

ШАРИФ. Ладно, вы поговорите, а я пойду женушку проверю. Чтоб не загулять. Вернусь минут через двадцать. Ружье не беру – мой дом через два шага. Вы им не балуйтесь.

НИКИТА. Хорошо.

             Оставив ружье у стены, Шариф уходит.

СЕРГЕЙ. Сколько хлопот из-за них. А в ответ только зло. Коварство и зло.

НИКИТА. Не зря же в буддизме: если хочешь спастись – разорви все связи с женщинами, даже с дочерью.

СЕРГЕЙ. Мудро, но не выполнимо. Потому никто и не спасается.

НИКИТА. «Жена есть сеть прельщения человека».

СЕРГЕЙ. И уничтожения. Посмотри – она превратила меня в дрянь, ничтожество! Я даже не знал, что такой слабак! Скажи – ты мог бы убить?! (Хватает ружье). Вот хоть из него?! Смог бы?! Ни топором, ни ножом – никаких прикосновений, мерзких ощущений! Нажал на курок – и готово! Чего проще?! Смог бы?!

НИКИТА. Во имя большой идеи? Ради всеобщего блага? Пожалуй – да. Будь моя воля, я обязал бы всех самоубийц уходить на тот свет не в одиночку, не порожним рейсом, а прихватывая с собой дурных людишек. Умирать – так с пользой… Но ты лучше выкинь это из головы. Пиши песни. Сейчас у тебя подходящее состояние. Когда доволен – ни черта не выйдет.

СЕРГЕЙ. Нужна встряска. Я больше так не могу. Податься в горы что ли? Упасть куда-нибудь в расщелину. Посидеть несколько дней без пищи. Потом выбраться и еще пару дней добираться до людей. Дойти до истощения, до изнеможения – и все нынешние печали исчезнут. Исчезнут? Как думаешь?

           Слышен шум подъехавшей грузовой машины. Стук в приемное окно и веселый голос: «Эй, не дрыхнете еще?! Принимайте хлебушек!». Никита открывает окно.

СЕРГЕЙ (кладет ружье, поет под гитару). К нам жизнь постучалась в окошко. И мрачные думы – фюить! О, как вдруг захочется жить, когда поотпустит немножко. Экспромт. (Снимает куртку).

                 Начинают принимать лотки с хлебом.

--------------------------Х Х Х Х Х Х Х Х------------------------------------

СЦЕНА 6

                 Прошло недели две. Татьяна Ивановна говорит по телефону. Виктор Васильевич спит на тахте. Вечер.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Люба, откуда звонишь-то? От соседей? Да в том-то и дело – две недели не появлялся в общежитии. По нашим подсчетам – последним его видел Никита. Сергей приходил к нему на работу. Занял немного денег. (Слушает). И я боюсь. Что ты! Сердце мрет. Сегодня спать не буду. Лишь бы был живой, лишь бы был живой, ничего с ним не случилось. (Слушает). Да мы-то к нему, как к родному. И вину, вину чувствуем из-за этой дряни. (Слушает). Конечно. Никита обзвонил всю милицию. Сказали – есть утопленник. Под лед утянуло. Пока не могут найти и не знают, кто это. А Надюшка сейчас уехала в морг. (Слушает). Ну да, ну да –бывают же и бродяги. Могли и замерзшего подобрать. А документов нет.

              Виктор Васильевич просыпается, садится, окликает радостно жену: «Таня!».

Ладно, все. Витя проснулся. Пока. (Кладет трубку). Чего тебе?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Мне приснилось, живой он. Я, говорит, новую песню сочинил. Запел. И тут я проснулся.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Лучше бы ты его плохо увидел, тогда, глядишь, все было бы хорошо.

                Входит Надежда.

НАДЕЖДА. В морге его нет.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. А ты хорошо смотрела?

НАДЕЖДА. Среди зарегистрированных нет. Среди неопознанных тоже.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. И, слава Богу! Я же говорю – живой! Зря переполох подняли. Вдохновение, поди, нашло. Сидит где-нибудь, сочиняет.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Где он может сидеть? Родных у него здесь никого.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Э-э, такого, как он, всякая полюбит. Как по гитаре ударит – как обдаст весельем, вмиг пригреют.

НАДЕЖДА. Никита говорит – он был, как в воду опущенный. Не до веселья ему.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Переживает. Эх, какого зятя я потерял! Черт бы побрал эту Зинаиду! Особенно этого подонка! Доллар вертлявый.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Хоть бы не он утонул. Под лед утащило – брр-р! – какая ужасная смерть! Когда ж теперь его найдут?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Не раньше апреля. Как лед сойдет. Лица, конечно, уже не будет, даже мать не узнает. По одежонке, разве что – коли, уцелеет одежонка.

              Звонок в дверь. Надежда уходит открывать.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. А матери-то каково. Не приведи Господь!

            В прихожей радостный крик Надежды: «Сережка! Живой!». Входит Сергей. Это прежний Сергей, даже более веселый, чем обычно.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Сереженька! Целехонький! Слава Богу!

СЕРГЕЙ. Не понял. Меня что – вычеркнули из списка?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Живой! Язви тя в душу! Я же говорил! Вещий сон, вещий! Ну-ка, дай удостоверюсь. (Обнимает, целует). Теплый. (Еще целует, слегка бьет его кулаком в грудь). Чертяка, ешь твою дать - где пропадал?!

СЕРГЕЙ. Что – так серьезно?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Надежда, знаешь, где сейчас была? В морге тебя высматривала.

СЕРГЕЙ (присвистнул, запел под гитару). Я и в морге бы был симпатичный, я бы в морге с гитарой лежал, в путь последний, для всех непривычный, я бы песнею всех провожал. Экспромт! Ну, вы даете! Организовали поиск моего молодого безжизненного тела?!

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Во, во. Никита сходил в милицию. Дал твои приметы.

СЕРГЕЙ. Срочно дать отбой. А то по приметам схватят на улице, заломят руки, как рецидивисту. Неудобно перед согражданами будет – не объяснишь же им, что не преступник, а пропащий без вести.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Мы испугались – не ты ли утонул.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. В милиции сказали – есть неизвестный утопленник. С набережной видели – тонул кто-то в полынье, не успели спасти. Теченье быстрое, затянуло под лед. Гитара только на льду осталась. Они и подумали на тебя.

СЕРГЕЙ. Да ведь не лето. Февраль хоть и бокогрей, но купаться не тянет.

НАДЕЖДА. Но утонул же кто-то.

СЕРГЕЙ. Логично.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Я решила – сгубила его наша вертихвостка. Затосковал парень, работу бросил. А работу бросил – быть беде.

СЕРГЕЙ. «Затосковал» - не то слово. Был в нокауте. Все время картинки перед глазами – ну, как она там с ним… сами понимаете. И то, что избавилась она от ребенка… Да, что говорить. Когда у Никиты был – дошел уже до ручки.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. И куда ж ты от него? Чего ночевать не остался?

СЕРГЕЙ. Не знаю. Подмывало – уйти и все тут. Хоть до общежития и прилично. Вышел на дорогу – машины - спасатели МЧС. Ехали в аэропорт. Там пересадка в вертолеты и на Байкал, на учения. Один из них оказался моим знакомым. По фестивалю бардовской песни. Я спел по дороге, им понравилось. Уговорили ехать с ними. Ну, и мотанул. Чего мне терять?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Во дает!

СЕРГЕЙ. Отрабатывали спасательные операции. Корабли на Байкале вроде как тонут – а мы на вертолетах тут как тут. Летали в любое время дня и ночи. Впечатление, я вам скажу, грандиозное. В небе голубизна обтекает, обтекает тебя и будто смывает струпья с души. Серьезно. А влетаешь с ночи в рассвет – радость. Такая радость прошибает, что…и слов не подобрать. А мне радости-то и не хватало в последнее время... Народ – спасатели, я вам скажу – отменный. Отборный. Пальцы сбил о струны – для них старался.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Когда ж ты пел-то?

СЕРГЕЙ. По-всякому. И на берегу Байкала. И в тайге, у костра. И почему я не вертолетчик? Летал бы сейчас. В воздухе все проще, понятнее. Почаще нужно подниматься над землей. Я вот поднялся, а все свои сундучки-чемоданчики оставил, вернулся – нет их, и слава Богу.

НАДЕЖДА. Не каждого это изменит.

СЕРГЕЙ. Меня - да. Вернулся другим человеком. И сразу к вам. Ближе у меня никого нет. Я это понял.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. И живи с нами. Ты же знаешь, как я тебя люблю.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Хоть бы на Никиту что-нибудь подействовало, как на тебя. Смурной ходит.

СЕРГЕЙ. Да, встрясочка ему бы не помешала. Он на работе что ли?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Дежурит.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Слышь, что говорю? Про житье-то?

СЕРГЕЙ. Слышу. Я не против. А что Надя скажет?

НАДЕЖДА. Я?! А причем тут я?!

СЕРГЕЙ. Потому что есть вариант, при котором я могу остаться. (Пауза). Если я женюсь на Наде.

                               Пауза!

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. А что – хорошая мысль.

СЕРГЕЙ. Виктор Васильевич, отдадите?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. А-а, забирай. Пусть Зинка побесится.

СЕРГЕЙ. Спасибо, Виктор Васильевич. (Обнимаются).

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Сережа, ты опять мой зять. Прямо камень с души.

НАДЕЖДА (радостно). А меня никто и не спрашивает, да?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. А ты против? Да разве Сережу можно сравнить с этим?… Тьфу!…

СЕРГЕЙ. Я же сказал – как Надя… если ты не возражаешь…

НАДЕЖДА. Но я тебя старше.

СЕРГЕЙ. Зато тебе нравится, как я пою.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Вот это очень важно. Моей никогда не нравилось, как я пою. Жена должна одобрять, а не критиковать.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. И восхищаться. (Наигранно). «Ты у меня самый лучший соловушка!»

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Вот, вот. Тогда и разводов не будет.

             Сергей целует Надежду в щеку.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Погодите. Нужно Никите позвонить. Он же не знает про тебя, что ты живой.

СЕРГЕЙ. Какой номер?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. 371 88

            Сергей начинает набирать номер, но вдруг кладет трубку.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Занято?

СЕРГЕЙ. Нет. Просто сверкнуло. (Машет рукой возле виска).

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Что?

СЕРГЕЙ. Встрясочка ему не помешала бы, да? А что, если мы его разыграем? Как думаете – известие о моей кончине ему будет неприятно?

НАДЕЖДА. Не кокетничай. Знаешь же – он тебя любит.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Сразит. Наповал.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Зачем же обманывать?

СЕРГЕЙ. Встрясочка, встрясочка. Значит, так. (Надежде, придумывая на ходу). Ты была в морге? Ага. Пришла и звонишь ему. Голос соответствующий. Дескать, труп мой там. Нашли, подобрали, раздет, замерз, документов нет. Ты и опознала. Годится?

НАДЕЖДА. Так-то да. Но я не смогу обмануть.

СЕРГЕЙ. Ну, не мне же звонить? Заговоривший труп?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. А дальше что?

СЕРГЕЙ. Выжду чуть-чуть – чтоб прочувствовал утрату – и к нему в гастроном. То-то у него будет радость. Тряхнем-ка его радостью, а? И изменится он. Преобразится. Я же восстал из пепла.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Радостью можно. Годится. Ладно, я позвоню. (Снимает телефонную трубку, настраиваясь). Сережа умер. Ты умер. Ты лежишь в морге синий, а на пятке у тебя номер. Я скорблю.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Артист.

            Надежда и Сергей смеются.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Не смешите. А то не поверит. (Набирает номер, скорбным голосом). Никита? Это я. Да, Надежда пришла. Он там, в морге. Да, да. Подобрали на улице. (Слушает). Конечно, из-за них – Зинки с этим долларом вертлявым. (Бросает трубку, хохочет). Не могу. Не вытерпел. (Сергею). Маячишь перед глазами. Хоть бы в комнату ушел.

            Звонок в дверь. Татьяна Ивановна уходит открывать.

СЕРГЕЙ. Поверил?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Скис. Моментально.

НАДЕЖДА. Издеваетесь над братом.

СЕРГЕЙ. Ничего, сейчас обрадую.

              Входит с улицы Вера Владимировна.

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА (увидев Сергея). Живой! А мы-то поизбегались все. Повсюду его ищем … Улыбается… Вину снял.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Да ты-то чем виновата, Владимировна?

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Как же – внук-то мой. Из-за него все.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. А наша? Тоже хороша. Дело мужчины предложить, а долг женщины, да еще чужой жены, отказаться.

СЕРГЕЙ (Надежде). Слышала?

НАДЕЖДА. Хватит Никиту мучить. Иди.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Да, да. А то он переживает. Для него это удар, большое горе.

СЕРГЕЙ. Пошел. Боюсь, как бы не хватил его инфаркт от радости.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Выдержит. Не  интеллегентишка, не учителишка какой-то, а сторож, охрана – рабочий класс.

                Сергей оставляет гитару, уходит в прихожую. Звонок в дверь.

Вертайся быстрее. Душа горит.

              Сергей возвращается с Таней.

О, и барышня наша!

ТАНЯ (испуганно). Никита Викторович дома?!

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Дежурит.

ТАНЯ. Нет его на работе. Я только что оттуда. И сотовый выключен. Шариф говорит: он уходил домой, вернулся – напарника нет, ружья нет.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Какого ружья?!

ТАНЯ. Шариф с ружьем дежурит. На всякий случай.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. С ружьем пошел? Куда?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Родимая моя мамочка! Беда будет!

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Цыц! – раньше времени! Беда, беда. С чего беда? Просто вышел, прогуляться. Вокруг дома обойти. (Подходит к телефону, набирает номер). Вдруг уже там, а ты причитаешь. ( В трубку). Шариф? Это отец Никиты. Нет? Не появился? С ружьем ушел?(Слушает). Конечно, позвоним. А ты нам. Телефон наш знаешь? Ну, давай. (Кладет трубку).

СЕРГЕЙ (нервничая). Нет, я пойду в гастроном. Подожду его там.

ТАНЯ. Я с вами.

НАДЕЖДА. И я. (Уходят).

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Но в чем дело? Нужно попытаться понять. Давайте проведем мини-анализ. Выясним причину. Он знает, что Сергей жив?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА (плача). Я не знала про ружье. Он же ненормальный. Рядом с ружьем ему нельзя.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Брось, брось. Не нагнетай.

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Подождите. Ему сказали, что Сергей жив? Это очень важно.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Да кто бы что сказал? Он же ушел с ружьем. И мрачный, мрачный все эти дни был. В таком состоянии мало ли что человек может с собой сделать. Да еще с ружьем.

                           Входит с улицы тетя Люба.

ТЕТЯ ЛЮБА. У вас дверь открыта. Ну, что? Есть новости? Я не вытерпела, приехала. Может, помогу чем.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Ушел с ружьем.

ТЕТЯ ЛЮБА. С каким ружьем?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. У Шарифа взял.

ТЕТЯ ЛЮБА. Ничего не пойму. Так он что – живой?!

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА (плачет сильнее). А кто знает. Может, уже и неживой. Я не знала про ружье.

ТЕТЯ ЛЮБА. А где все это время был?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Как где?

ТЕТЯ ЛЮБА. Ну – где? Все же с ног сбились, его искали.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. То дома, то на работе.

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Вы спрашиваете про Сергея, а вам отвечают про Никиту. Сергей жив, здоров. Только что был здесь.

ТЕТЯ ЛЮБА. А Никита?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Тебе же сказали – ушел с ружьем.

ТЕТЯ ЛЮБА. Когда?! Зачем?!

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Но он знал, что Сергей жив или нет? Повторяю – это очень важно.

           Медленно, точно сонный, входит Никита. Расстегивает пальто, вытаскивает из него обрез. Кладет его на стол. Пауза.

НИКИТА. Я стрелял в него.

          Звонит телефон. Никто не подходит. Никита садится к столу. Снимает шапку. Телефон смолкает.

Думаю – убил.

                          Пауза.

Мне все равно. А тут хоть что-то полезное.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Кого убил?!

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Володю?!

НИКИТА. Да.

                           Пауза.

Они ужинали. Дверь открыла Зинаида. Он увидел ружье, что-то сказал. Я выстрелил. Он упал.

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА (тихо). Ужасно. Это ужасно.

НИКИТА. Вызывайте милицию. Я отвечу.

                        Пауза.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Человек ведь… И тебе. Тюрьма до конца дней. Или расстрел.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Люба, мне плохо.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. И мать помрет от горя. Все помрем.

                 Быстро входят Таня, Сергей и Надежда.

СЕРГЕЙ. Почему не берете трубку? Звоним, зво… (Осекся, увидев Никиту).

ТАНЯ. Никита Викторович! Вы здесь?!

                    Никита встает.

СЕРГЕЙ. Нашелся! Эх, ты, чертяка – перепугал!

НИКИТА. Ты…

СЕРГЕЙ (встречается взглядом с Виктором Васильевичем). Мы нарочно тебя разыграли. Я предложил… Хотел к тебе прийти… а ты бы обрадовался – живой я… Ведь ничего страшного. Ты рад? Вот он я. (Идет с объятиями к Никите).

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Из-за глупого обмана убит человек. Мой внук. Пусть он поступил некрасиво, но не убивать же за это.

СЕРГЕЙ. Как убит?!…Ты его… убил?!…

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Из ружья. Теперь тюрьма на всю жизнь.

                                  Пауза.

СЕРГЕЙ. За что?!

                                 Пауза.

Кто мог подумать…

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Этот выстрелил, тот упал.

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Вдруг он еще жив?! Ему нужна помощь! Что же я?! Нужно позвонить Зине! И в «Скорую!».

              Устремляется к телефону. Не успевает снять трубку, как раздается телефонный звонок.

(Берет трубку). Алло. Шариф?… Да, пришел… Случилось. Убил моего внука… Да, из ружья. Из вашего ружья… Как?! Повторите еще! (Слушает). Не мог?! Точно?! (Всем, еще не веря в то, что сказал Шариф)…Шариф говорит, он…Вы, Никита, не могли убить. Ружье заряжено солью.

          Пауза!!! Изумление, переходящее во всеобщий восторг. Виктор Васильевич подбегает к телефону.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Шариф, ты не мог ошибиться? (Слушает). У тебя нет дроби. Только соль. (Радостно кричит). Ах, ты зараза хитрая! Целую тебя тысячу раз! Миллион! Твой должник! Бестия, ты ненаглядная! (Кладет трубку). Эх, в пляс бы – да ноги ослабели, дрожат!

НИКИТА (еще не веря). Солью? Неужели солью? Почему же он упал?

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. От страха. Небось, упадешь, когда на тебя двустволку наставят. Солью! Надо же! Ай, да Шариф! От горя уберег.

СЕРГЕЙ. Да здравствует Шариф! Ура!

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Побежала. Может быть, им моя помощь нужна.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Передай – к себе зовем. Выпьем вместе. Им сегодня тоже досталось. Зла не держим. Правда, ребята?

СЕРГЕЙ. Зовите, зовите. Я все простил. (Обнимает Надежду). У нас новая жизнь.

ВЕРА ВЛАДИМИРОВНА. Вряд ли они пойдут. Но приглашение передам. Побежала. (Уходит).

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Ну, и Шариф! Ай да Шариф! Здоровья ему на сто лет! Солью. А этот думал – дробь. (Нервно смеется).

СЕРГЕЙ. Никита, прости ради Бога! Мы хотели тебе встрясочку устроить, подлечить радостью, да перестарались. Стреляй и в меня солью.

ТЕТЯ ЛЮБА. Не перестарались, а не знали – кто перед вами. Сергею-то простительно, но ты ведь отец.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Надо же – на такое решиться. И в кого пошел? У меня в родне таких не было. Танюшка, может в твоей?

              Татьяна Ивановна не отвечает, плачет.

Смеяться надо от радости. Шарифа бежать нацеловывать, а ты плачешь. Ну, ну. Все, все. Успокойся… (Никите). Ну, крепко же ты его, наверное, подсолил. Еще бы перчиком… в одно место.

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Люба, валидол.

ТЕТЯ ЛЮБА. Он на кухне?

ТАТЬЯНА ИВАНОВНА. Кажется.

              Тетя Люба уходит на кухню.

ТАНЯ. Никита Викторович, вас бы в тюрьму посадили, да? Сколько бы ни дали – я бы дождалась.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Стариком бы вышел. Лет через тридцать. Да и то, если бы повезло – под амнистию попал.

ТАНЯ. Я терпеливая.

НАДЕЖДА (берет Никиту за руку). Никит, я тебя люблю.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ (всем, громко). Равняйсь! Смирно! Все! Замолчали! Хочу покоя. Несколько минут тишины. А то я не доживу до завтра. Удар хватит. Помолчим и будем спиртик пить. Все, ребята, тихо! (Устало садится на стул).

              Татьяна Ивановна всхлипывает и вытирает глаза. Сергей обнимает Надежду. Таня стоит на коленях перед Никитой. Никита сидит и глупо улыбается…

              Входит Шариф. Быстро замечает ружье, подбегает, разламывает его.

ШАРИФ (нюхая ствол). Свеженький выстрел. Ружье целый. (Закрывает двустволку).

СЕРГЕЙ. Качать Шарифа!

НАДЕЖДА. Качать!

               Сергей и Виктор Васильевич качают Шарифа, но роняют. Раздается выстрел. Пауза.

ШАРИФ (сидя на полу). Заряд еще один был.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Целы? (Оглядывает всех).

СЕРГЕЙ. Кажись, пронесло.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ (Шарифу). Теперь-то все?

ШАРИФ. Все.

ВИКТОР ВАСИЛЬЕВИЧ. Ну, ребята и зверята - гуляем до утра! Сережа, начинай!

                   Сергей берет в руки гитару. Надежда первой выходит в круг.

------------------------------------------------------------------------------
МУРЕНКО ИГОРЬ НИКОЛАЕВИЧ.

телефоны: 383 (код) 356 38 38 (дом),

8 905 945 76 57 (сот).

armariyn@mail.ru

armariyn@rambler.ru

armariyn@yandex.ru

 

------------------------------------------------------------------------------
Пьеса зарегистрирована в Новосибирском отделении Российского Авторского Общества. Все права на пьесу у автора.

-------------------------------------------------------------------------------
Коротко об авторе. Пьесы поставлены в трех новосибирских театрах, а также более чем в сорока городах России и СНГ. Спектакли по ним стали лауреатами фестивалей в Новосибирске, Одессе, Минске, Иркутске, Омске, Перми, Самаре, Кирове, Пскове, Тюмени, Комсомольске-на-Амуре, Нальчике, Ташкенте, Москве, в Болгарии и во Франции.